Продолжение рассказа о путешествии по Южной Дакоте и Йеллоустоуну.

– суслик-таун
– (не) плохая земля
– волшебный час

Содержание:

Часть 1-я: дорога в Южную Дакоту, пещера Wind Cave, гора Rushmore
Часть 2-я: Badlands National Park
Часть 3-я: дорога из Южной Дакоты в Йеллоустоун
Часть 4-я: Йеллоустоун, Гейзеровый холм
Часть 5-я: Йеллоустоун, фотосафари и West Thumb
Окончание: Йеллоустоун, Mammoth Hot Springs, Norris Basin

Часть 2-я. Маршрут: национальный парк Бэдлендс.

«Бэдлендc» (дословно «плохие земли») – вполне научный термин для обозначения ландшафта, сильно пострадавшего от эрозии, и имеющего сложный и причудливый рельеф. Такие районы непригодны для поселений и сельскохозяйственного использования. Благодаря необычным цветовым сочетаниям и живописным формам, некоторые бедленды превратились в туристические объекты. В США имеется несколько районов их распространения. Самый крупный – этот регион, частично включенный в национальный парк Badlands National Park в штате Южная Дакота.

 

Этот парк мы намеренно добавили в маршрут по пути в Йеллоустоун, уж больно он не походил ни на какие другие. Вот если смешать часть калифорнийской Долины смерти (в частности Zabriskie point), да добавить цвета из нью-мексиканской пустоши Bisti Wilderness, да сдобрить этот рецепт щедрой порцией просторов из техасского Биг Бенда, то можно в какой-то степени получить представление о Бэдлендс из Дакоты 🙂

 

Путешественники приезжают в парк Бэдлендс по многим причинам, хотя до него не совсем удобно добираться. Крупных городов с аэропортами поблизости нет, приходится лететь либо в Денвер, либо в Миннеаполис, делать пересадки, или вовсе покорять Великие равнины на машине. Да и в самом парке, как ни крутись, без колес придется туго – все интересные тропы и маршруты отходят от главной дороги, гигантской змеей прорезающей парк по горизонтали.

Карты парка >>

Мы поселились ближе к северному въезду в парк, там, где находился инфо-центр Ben Reifel. Недалеко от него располагалась удобная парковка, от которой отходило три тропы: Door trail, Window, и Notch. Именно с тропы Notch решено было начать погружение в бэдленды, но в планы вмешались… собаки.

Дело в том, что вчера поздно вечером мы приехали на последних каплях бензина, поэтому срочно была нужна заправка. Ведь, как мы помним, без машины в парке делать нечего. Ближайшая заправка находилась в 5 милях от северного въезда. Возвращаясь назад (и заплатив-таки те $15, которые сэкономили вчера), по правой стороне дороги увидели необычный знак: “Prairie dog town”.

 

“Городок собаки прерий” – так будет звучать прямой перевод. Имеется в виду не какой-то бандитский поселок, находящийся под пятой местного царька, а вполне себе уютный уголок в чистом поле, весь изрытый норами этих самых “собак”. На самом деле под кличкой “prairie dog” фигурируют грызуны семейства беличьих, именуемые в русском переводе как “луговые собачки” (лат. Cynomys). На вид напоминают дальневосточных евражек; мы их просто звали сурками или сусликами.

 

200 лет назад исследователи признавали эти земли непригодными для жизни, да и сейчас постоянно здесь живут лишь рейнджеры парка. Но это люди. А вот живности в Бэдлендс полно, особенно в прериях, которые также составляют значительную часть национального парка.
Прерия – это дикая степь. Такие земли были на всех континентах. Это районы, где влаги слишком мало, чтобы росли леса, но достаточно для роста трав. В России это степь, саванна – в Африке и Австралии, пампа – в Южной Америке, в Азии – цау-юань.

 

В прериях кипит жизнь: бизоны, горные козы, вилорогие антилопы, кролики, и наконец, наши новые знакомцы – луговые собачки. Внешне и по образу жизни луговые собачки не имеют ничего общего с собаками. Прозвище им дали в старину канадские добытчики пушнины – голоса зверьков похожи на лай. В общем, представьте себе тявкающую белку с ободранным хвостом – получите настоящую “prairie dog”.

 

Циномис (как по латыни называется зверек) – довольно тяжеловатое создание, неспособное ни к лазанью, ни – тем более – к планирующему полету, как белки-летяги. Да ему просто негде этим заниматься, ибо в прериях, где он водится, деревьев нет.

 

Поэтому, ввиду отсутствия деревьев, зверек принялся рыть норы. А поскольку под землей не пользуются ни балансиром, ни парашютом, хвост уменьшился до совершенно смехотворных размеров для животного, настаивающего на своей принадлежности к семейству беличьих.

 

Его нора – это целая разветвленная система, уходящая в глубину на 3-5 метров, и включающая коридор, вестибюль, спальню, выложенную травой, и туалетную. Собачки не гадят где попало, а делают это в строго отведенном месте. Когда туалетная камера заполняется, грызуны её закупоривают, после чего роют новую. Камбуза нет: луговая собачка не делает запасов.

 

Луговые собачки жуют траву, поедают злаки, и иногда – насекомых. С конца августа циномисы впадают в спячку, как сурки, чтобы пробудится в феврале-марте. (Привет тебе, Пенсильванский Фил!)

 

Расположенные в пяти-шести метрах друг от друга, входы в норы соединены тропинками, по которым соседи ходят в гости. Поэтому, если посмотреть сверху, то все эти холмики и дорожки между ними действительно напоминают города, и название “prairie dog town” тут более чем уместно.

 

Во время дневной активности у луговых собачек обязательно есть стоящий на шухере. При приближении потенциальной опасности сторож принимается тявкать, оповещая всех соседей. По сигналу тревоги «деревня» вымирает, сторожа скрываются тоже. Но через какое-то время из верхушек домов вновь выглядывают настороженные глазки.

 

Будешь тут осторожным! В начале прошлого века луговых собачек было примерно пять миллиардов штук. Ни земледельцы, ни скотоводы не собирались терпеть полчища прожорливых зверьков. Фермеры повели ожесточенное сражение против собачек – их уничтожали миллионами: травили тоннами стрихнина, взрывали норы динамитом, отстреливали из ружей, ставили капканы. Луговым собачкам пришлось несладко. К сегодняшнему дню их колонии сохранились лишь в засушливых местах, непригодных для скотоводства.

 

Кстати, луговые собачки обладают внушительным арсеналом звуковых сигналов. И ладно бы просто разные звуки, означающие приближение хищной птицы, койота или барсука. Так у них разные “тяв-тяв-тяв” на человека с оружием и безоружного. То есть с точки зрения сусликов – человек “с ружжом” и без оного – это разные звери.

 

В парке “Badlands NP” несколько “городков собаки прерий”. Все они отмечены на карте, которую дают при покупке въездного билета. Обычно просят не кормить луговых собачек, но здесь владельцы заправки придумали продавать пакетики с арахисом (обязательно несоленым!), чтобы люди сами походили по территории “городка”, и попытались выманить его жителей.

 

Но даже такие наполовину “прикормленные” собачки всё равно держали дистанцию. Редко-редко кто-нибудь из них отваживался подойти и протянуть мордочку за орехом. В основном предпочитали, чтобы арахис им бросали на землю. После чего они очень ловко освобождали ядрышко от шелухи буквально за пару секунд, и усевшись на задние лапы, быстро уминали угощение.
Стоит ли говорить, что это были самые упитанные луговые собачки, которых мы встретили в парке. Ореховая диета хороша в меру 😉

 

Выше уже упоминалось, что раньше с циномисами шла жестокая война за территорию. Но также есть немало людей, которые заводят луговых собачек в качестве домашних питомцев. Есть даже специальные сайты, посвященные уходу за ними. Причем тонкостей сосуществования не так много, а радость от общения гарантирована на многие годы – в домашних условиях луговые собачки живут вдвое больше, чем в дикой среде.

 

Солнце поднималось всё выше, поэтому мы поспешили в дорогу, чтобы одолеть тропу Notch trail не по самому солнцепеку. Она недлинная, всего 2,5 мили (4 км) туда-обратно. Слово “Notch” в данном случае можно перевести как «углубление» или «ущелье» на фоне горного перевала.

 

 

Это определение совершенно точно характеризует тропу: сначала – плоский участок, покрытый Термопсисом, или Золотым горошком; затем – сужение каньона, лестница на следующий уровень, одно страшное место, где ничего не стоит свалиться вниз (после дождя на эту тропу категорически нельзя!); сердце ущелья, и, наконец, край скалы с видом на долину White River Valley.

 

Тропа замечательная, очень интересная и разнообразная. И хотя в некоторых описаниях она помечена как “strenuous”, то есть «требующая усилий», но это буквально в паре мест, и недолго. На всем остальном протяжении она легко проходима, для детей в том числе.

 

Заросли термопсиса постепенно редели; их сменили редкие кустики Gumbo lily, или Ослинника.

 

Стены ущелья светлого оттенка, и довольно сильно изъеденные эрозией. Сформировались они около 30 миллионов лет назад, то есть сравнительно недавно по геологическим меркам (Sharps formation).

 

В основе их – спрессованный пепел, над которым изрядно поработали ветер и вода.

 

Вот и лестница, соединяющая нижнюю и верхнюю части тропы. Уклон довольно крутой, поручней нет, спускаться страшнее, чем подниматься.

 

Отсюда уже хорошо была видна парковка внизу, и дорога через парк, и долина, из которой мы только что поднялись.

 

Тропинка развернулась на 180 градусов, и побежала по краю скалы. Постепенно, расстояние от горной толщи справа до обрыва слева всё уменьшалось, пока не вынудило нас идти в колонну по одному.

 

Вот и самый опасный узкий поворот на тропе; проходить нужно медленно, а детей вообще лучше придержать за шкирку.

 

Позже, вернувшись домой, я увидела в новостях, как семья из 5 человек обвалилась в Бэдлендс, прямо с частью тропы. Не смертельно, но поломались сильно, пришлось на вертолете эвакуировать. Накануне их прогулки прошел сильный дождь, почва стала нестабильной.

 

 

Растительность полностью исчезла, нас окружали голые, довольно высокие бледные пики.

 

На поверхности некоторых из них виднелись зеленоватые жилы – то ли с током воды нанесло, то ли проступила нижележащая порода.

 

И вот последний холм, и за ним знак “End of trail”.

 

Внизу раскинулась долина Белой реки. White river – это приток реки Миссури, которая в свою очередь сама является притоком Миссисипи. Название «Белая река» произошло от цвета воды. Характерный беловато-серый оттенок ей придают песок, глина, и старый вулканический пепел.
Иногда река выглядит высохшей, особенно это видно на бесплодных землях и пустошах, как в Бэдлендс. Но стоит пройти дождю, как Белая река оживает и превращается в бурный интенсивный поток.

 

С этой точки тропы долина выглядела сочной и зеленой, и в целом, довольно сильно отличалась от тех пейзажей, что увидели позже в парке.

 

Обратный путь проделали быстрее, так как уже не останавливались у каждого куста и камня, чтобы поближе рассмотреть, потрогать, понюхать…

 

Опасный поворот, лестница вниз, и вот уже замаячил белый «Форд» на парковке.

 

Последующий план был предельно прост: вооружившись картой парка, выданной на въезде, проехать по всей асфальтированной части Badlands loop road, останавливаясь на обзорных площадках. Обычно, на них присутствовали разные стенды с информацией, чтобы лучше понять природу здешних мест. Во всех подробностях рассказывалось как формируются бэдленды.

 

В двух словах – это рыхлые водонепроницаемые отложения (глины), которые вышли на поверхность из-за отсутствия почвы и растений, переслаивающиеся с горизонтально залегающими пачками песчаников или глинистых сланцев. При выпадении осадков вода быстро стекает по склонам, размывая рыхлые отложения и прорезая многочисленные глубокие овраги, которые со временем углубляются.

 

Хребты и каньоны сформировались около пяти тысяч лет назад, когда вода проникала через слои скальных пород, из-за чего получились фантастические фигуры. Обнажились древнейшие скалы, погребённые под породами на миллионы лет.

 

Менялась окружающая среда: сначала мелкое море, потом тропики, затем редколесье с извилистыми реками – всё это вызвало накопление различных отложений. Есть тут даже спрессованный пепел от супервулкана. А коричневатые слои, так часто встречающиеся на срезах и называемые в парке Brule Formations – это русла древних рек.

 

 

Один из первых горных перевалов по пути – Saddle Pass («Седло»), также был богат на тропы.

 

Отсюда отходило целых три, все серьезные, горные. Мы немного прошли по одной, забрались на пирамидо-образный холм, откуда открывались широкие панорамные виды на все 360°.

 

Следующий перевал – Norbeck Pass являлся номинальным переходом нижней части Бэдлендс в верхнюю.

 

А затем мы остановились в чрезвычайно интересном месте – Fossil Exhibit trail. Кого-то привлекают в парке необычные формы и цвета песчаника, других – дикая живность в виде бизонов, баранов-толсторогов, антилоп-вилорогов и луговых собачек, третьих – инопланетные пейзажи.

 

Но есть еще одна, довольно значительная, категория посетителей. Это профессионалы и любители-палеонтологи. Современная палеонтология – наука об ископаемых организмах, когда исследуют не только останки собственно животных и растений, но и их окаменевшие следы, отброшенные оболочки, и другие свидетельства их существования. Считается, что нынешняя территория Бэдлендс – одна из богатейших в мире по Эоценовым отложениям. Многие палеонтологические находки были сделаны именно в Бэдленде, после вымывания очередного слоя почвы.

 

Эпоха эоцена (55 – 38 млн. лет до н. э) является «зарей жизни» или “золотым веком” для большинства современных семейств животных. По ископаемым остаткам известно, что в эту эпоху доминировали млекопитающие, в том числе предки верблюдов и лошадей, размером с собаку, гигантских свиней, летучих мышей, обезьян, и носорогов с тремя парами рогов.

 

А благодаря очень наглядным артефактам и пояснительным табличкам вдоль тропы Fossil Exhibit Trail (0,5 км) легко понять секрет успеха выживания. На примере семи типов животных, которые когда-то жили на этой территории и столкнулись с глобальным изменением климата, показано три сценария развития событий. Некоторые сменили место “жительства” (характерный пример – аллигаторы, которые теперь тусуются у нас в Техасе и во Флориде, а раньше ползали по всем штатам). Другие адаптировались, как предки современных лошадей и собак. А третьи – того-с, откинули копыта, или что там у них было (бронтотерии, злющие нимравиды, и все ореодонты).

 

Здесь нашли останки и совсем дремучих организмов – аммонитов, возрастом 75 миллионов лет. Ведь нынешняя территория Бэдлендс раньше находилась под водой.

 

Кстати, дно доисторического моря видно до сих пор. Холмы Yellow Mounds – характерный пример палеопочвы, то есть той, которая в настоящее время находится на поверхности, но сформировалась в предыдущие эпохи в условиях, резко отличающихся от современных.

 

 

По отзывам, отсюда хорошо снимать закаты. Но для этой же цели подходили еще две площадки дальше по маршруту, Pinnacles overlook и Sage Creek basin overlook, и мы решили проверить их все, чтобы выбрать наиболее подходящую.

 

Время на восходе и на закате фотографы называют “magic hour” («волшебный час») из-за мягкого света, который окрашивает ландшафты в теплые цвета. В Бэдлендс, еле заметные оттенки красного, малинового и желтого становятся глубже и богаче. Наиболее насыщенные цвета появляются после ливня. Длинные лучи в «волшебный час» бросают драматические тени, что придает фотографиям трехмерный эффект.

 

Широкоугольники подходят идеально, чтобы как можно полнее охватить раскинувшиеся просторы. Поменяв их на телеобъективы, можно во всех деталях рассмотреть и запечатлеть золотые башенки и останцы на гребнях.

 

Самый полезный фильтр для выявления переднего плана при съемке «на закат» (или «на рассвет») – это split neutral density filter. Если его нет, можно поиграть с композицией, используя острые очертания вершин для создания интересных силуэтов.

 

Нелишним будет напомнить о времени “blue light”: полчаса до рассвета, и полчаса после заката. Небо уже темно-синее, но башенки всё еще видны. Если погодные условия подходящие, то облака в этот час меняют свой естественный цвет на малиновый, розовый, или золотой.

 

Pinnacles overlook показался самым удобным. За ним дорога превращалась в гравийную, хорошо укатанную, но всё-таки скорость сразу упала. Здесь было царство бизонов и наших старых знакомцев – луговых собачек.

Селфи на фоне пацанов-бизонов:

 

Неуклюжее на вид животное бизон двигается очень легко, бежит рысью и галопом с такой скоростью, что не всякая лошадь может обогнать его; плавает он тоже очень хорошо. Бизон жил обществами, часто стадами в 20 000 голов. Каждое стадо находится под предводительством нескольких старых самцов, которые очень осторожно и бдительно охраняют его. Бизон очень силен, и в раздражении опасен как для охотника, так и для всякого другого врага, обладает хорошим обонянием и слухом. Он издает мускусный запах, который чувствуется на большом расстоянии. Но более близко с бизонами мы познакомимся в Йеллоустоуне.

 

Определившись с площадкой, откуда будем смотреть закат, повернули обратно. До времени “x” оставалось еще несколько часов, а поесть где-то было надо. Наиболее подходящий вариант – это ресторан при нашем кемпинге. Они специализируются на местной кухне (мясо баффало в меню на первом месте!), и очень гордятся блюдом под названием “Sioux Indian taco”. И есть за что.

Вместо традиционной тортильи, в тако индейцев Сиу используют жареный хлеб-баннок. Представляет собой лепешку из дрожжевого теста, обжаренную в масле. В общем, этакий сплющенный пончик. Вещь совершенно неполезная, калорийностью около 700 ккал, и это без начинки, состоящей обычно из жареного фарша, бобов, свежей капусты, помидоров, тертого сыра и сметаны. Но какая же вкуснота! Есть можно в редчайших случаях (как, например, в отпуске). Для желающих повторить дома – рецепт. Но лучше это блюдо не вводить в свой ежедневный рацион.

Несмотря на то, что жареный хлеб с недавних пор объявлен «официальным хлебом» штата Южная Дакота, его вред для здоровья очевиден. Ожирение и диабет среди американских индейцев, для которых жареный хлеб – обычная домашняя еда, просто зашкаливает.

 

А вот предложенное к еде местное вино “Buffalo wisdom” («Мудрость бизона») совсем не пошло. С едой еще ok, а само по себе – никакое; не стоит его ни пить, не привозить в качестве сувенира.

Но другие сувениры в индейской тематике хороши. Продаются здесь же, в соседнем с рестораном помещении. Керамика, луки, наконечники стрел, ритуальные барабаны, и конечно же dream catchers. «Ловец снов» – индейский талисман, защищающий спящего от злых духов. Это паутина из суровых ниток и оленьих жил, натянутых на круг из ивовой ветви; также на нитку вплетают несколько перьев. Принцип действия прост: плохие сны запутываются в паутине, а хорошие проскальзывают сквозь отверстие в середине. Вешают над изголовьем спящего.

После хорошего ужина, часть нашей компании отправилась отдыхать по домам-кабинкам, ну а мы опять развернули колеса в сторону смотровой площадки Pinnacles (22 мили от кемпинга).

 

Красивого заката не было, мешали слоистые облака, закрывавшие собой полнеба. С наступлением сумерек на площадке появились гости: небольшое стадо баранов-толсторогов. Видно было, что это их любимое место ночлега.

 

 

Так как уровень эрозии в Бэдлендс очень высокий, достигающий 2,3 см в год, то предполагается, что через 500 тысяч лет от этих скал уже ничего не останется. То есть всего они просуществуют около миллиона лет. Ничтожная цифра с геологической точки зрения.

 

Негде будет разгуляться баранам-толсторогам и другой живности, и в дело опять вступит тройной сценарий: миграция, адаптация, или исчезация.

 

Мамаши с детенышами пощипывали травку, косясь на нас большими выпуклыми глазами, а потом выбирали себе местечко поудобнее.

 

Кто в траве, а кто и на голых камнях. Самцов среди них не было, они ходят отдельными, «самцовыми» группами.

 

Толстороги обитают в гористых местностях, населяя альпийские луга и предгорья, и держатся на высотах около 1800—2500 метров над уровнем моря.

 

Напоследок, солнцу всё же удалось чуть-чуть приподнять одеяло из облаков. Подразнив нас золотым, а потом малиновым светом, светило ушло до завтра.

 

Холмы потемнели, посинели; сразу стало холодно. Местность удивительно преобразилась: что-то съели тени, где-то острые пики слились в причудливые формы; парк менялся на глазах. Посмотришь на такое чудо природы, и поймешь: что бы там не говорили, Бэдлендс – не такие уж и плохие земли.

 

Обратная дорога в Cedar Pass lodge прошла в полной темноте, лишь по обочинам периодически сверкали чьи-то глаза. Полный день, посвящённый национальному парку Badlands, подошел к концу. Завтра выдвигаемся в сторону Йеллоустоуна.

Часть 1-я   |   Часть 2-я   |   Часть 3-я   |   Часть 4-я   |   Часть 5-я   |   Окончание  

Катерина Андреева.
Хьюстон, Техас – Южная Дакота – Вайоминг.
Май, 2014.

Фотографии:

Yellowstone: Geyser Hill	Yellowstone: Basins and West Thumb	Yellowstone: Hayden Valley

Yellowstone: Mammoth Terraces	Yellowstone: Norris Basin	Wind Cave National Park

Mount Rushmore	Badlands National Park